Неизвестный Александр Грин

"Все-таки это удивительный, замечательный писатель, истинный романтик и сочинитель невероятных историй, каких во всей мировой литературе немного!” - писал о нашем Александре Грине Ярослав Голованов. Но мало кто знает, что был Александр Степанович еще и поэтом - писал стихи, предлагал их различным газетам и журналам, публиковался.

Правда, история его поэтических публикаций по большей части давняя и обрывается где-то в двадцатых годах уходящего века. Попытка издать сборник его стихотворений в советское время закончилась тем, что в одном региональном издательстве автору “Бегущей по волнам”, “Алых парусов”, “Дороги в никуда” было напрочь отказано в поэтическом слухе и голосе. Тогда рукопись попала на стол известного поэта Леонида Мартынова, который был не менее категоричен: “Стихи Грина необходимо публиковать. И как можно скорее”.

Как-то определиться в заочном этом споре, надеемся, поможет вот эта публикация, которую подготовила для “Вятского края” профессор Н. Изергина. Многие стихотворения, которые приводятся в ней, взяты из личного архива Н.Н. Грин, с которой автор статьи переписывалась несколько лет.

Стихи Грин начал писать еще в Вятке, когда учился в Вятском реальном училище (1889 - 1892), затем в городском (1892 - 1896). За сатирическое стихотворение на учителей его исключили из третьего класса реального училища. Первые зрелые стихотворения, появившиеся в печати (“Элегия”, “Два мужика”), носили тоже сатирический и реалистический характер. Но в 1908 - 1909 годах появляются романтические стихотворения (“Молодая смерть”, “Бродяга”, “Мотыка”), в которых А.С. Грин настойчиво констатирует разрыв между жизнью и идеалом, между прекрасным и земным. Гриновский герой этих лет бежит из мира обычного в мир необычного, как бродяга из одноименного стихотворения, как Тарт из романтического рассказа “Остров Рено” (1909).

Видя постоянную дисгармонию идеала и действительности, поэт хочет найти эту гармонию в любви. Цикл его любовных стихотворений весьма поэтичен.

Придешь ты - и счастьем повеет
В жилище моем.
Уйдешь - и незримо тускнеет
Лазурь за окном.
Без мысли, улыбки и силы
Я жить не хочу.
Но образ твой, близкий и милый,
Подобен лучу.
Но глаз твоих нежных сияньем
Я крепок в борьбе.
И радости кроткой желанье,
И мысль, и улыбки - тебе.

(1913 г.).

Любовь в стихах поэта выступает могучей силой, способной дать веру в реальность идеала, в осуществление мечты. Об этом его первые стихи “Молчание” (1905). “Единственному другу” (1912), “Придешь ты - и счастьем повеет” (1913). С каким восхищением, с какой нежностью он создает в них образ любимой, “подобный лучу”. По-настоящему любящий взгляд дарит надежду на счастье, на осуществление идеала.

В дни боли и скорби, когда тяжело
И горек бесцельный досуг,
Как солнечный зайчик, тепло и светло
Приходит единственный друг.
Как мало он хочет, как много дает
Сокровищем маленьких рук,
Как много приносит тепла и забот
Мой милый, единственный друг.

Как дождь, монотонны глухие часы,
Безволен и страшен их круг.
И все же я счастлив, покуда ко мне
Приходит единственный друг.
Быть может, уж скоро тень cмерти падет
На мой отцветающий луг,
И к этой постели, заплакав, придет
Все тот же единственный друг.

(1912 г.).

Это трогательное посвящение первой жене писателя, Вере Калицкой, на которой он женился в 1910 году и которую сильно любил. Не менее нежны посвящения второй жене, Нине Николаевне Грин (Мироновой), на которой женился в 1921 году и которая стала его верным другом и спутником до конца дней. Ежегодно в день свадьбы, 8 марта, он преподносил ей стихи.

Отношение к женщине как мерило подлинной ценности человека - благородная традиция русской классической литературы. Она активно развивается и в стихотворениях А.С. Грина.

Зрелые сатирические стихотворения Грина стали появляться в печати с 1907 года, когда 13 марта в газете “Сегодня” была напечатана его “Элегия” (“Когда волнуется краснеющая Дума”), в котором Грин обыгрывает для усиления эффекта лермонтовское стихотворение “Когда волнуется желтеющая нива”, чтоб сильнее высмеять деятельность II Государственной Думы. Не случайно “Элегия” включена в сборник “Стихотворная сатира первой русской революции (1905 - 1907г.)”, изданный в 1969 году в серии “Библиотека поэта”.

Самый плодотворный период, когда акцент был сделан на сатиру, падает на 1914 - 1919 годы, когда Грин сотрудничает во многих газетах и журналах: “Новый Сатирикон”, “20-й век”, “Война”, “Новый журнал для всех”, “Огонек”, где опубликовал 40 сатирических фельетонов, басен, памфлетов. Убийственно он расправляется в них с продажными писателями, поэтами-«баталистами”. Например, в маленьком фельетоне “Письмо литератора Харитонова к дяде в Тамбов” обличает “батального поэта”, который “никогда в атаку не ходил”, а только, “не жалея шеи, в энциклопедии удил”.

Любопытен диалог из “Будущих дачников”:

Да вы куда? Я-с - к очагу...
Снял в Киркилиссе, в деревеньке,
Даченку я на берегу...
А вы?

- Да стыдно и признаться
-Все в Озерках до этих пор,
Как будут фонды поправляться,
Чирикну прямо на Босфор.

(“Новый Сатирикон”, 1915,№ 11 - С. 8).

Беспощадно высмеивает Грин и литераторов, критиков, ученых, отрицающих достижения науки и культуры прошлого, в стихотворении “Работа”.

Каждый день, по воле рока,
Я, расстроенный глубоко,
За столом своим сижу.
Перья, нервы извожу,

Подбираю консонансы,
Истребляю диссонансы,
Роюсь в арсенале тем
И строчу, строчу затем.

В 1919 году в журнале “Пламя” появилось мажорное оптимистичное стихотворение А.С. Грина “Движение” - поэтическая декларация, символичная во многих отношениях. Прежде всего писатель подчеркивает, что в новое время для мечты открыты все пути, так как ушла в вечность тьма, кончился целый исторический период:

Праща описывает круг,
-Смеется Голиаф;
Праща описывает круг, -
Повержен Голиаф;
Праща описывает круг, -
Но умер Голиаф.

Великан Голиаф, по библейским преданиям, вступивший в единоборство с Давидом, убившим его из пращи, выступает как олицетворение враждебных, темных сил. Победитель Давид становится поэтом-певцом, способным своим искусством исцелить человека, как он исцелил царя Саула:

Давид играет и поет,
-Безумен царь Саул;
Давид играет и поет, -
Задумчив царь Саул;
Давид играет и поет, -
Спит, грезя, царь Саул.

Давид способен возродить человека к новой жизни, где активно действует и побеждает мечта:

Мечта разыскивает путь, -
Закрыты все пути;
Мечта разыскивает путь, -
Намечены пути;
Мечта разыскивает путь, -
Открыты все пути.

После исчезновения тьмы начинается творческая жизнь по законам красоты, осуществляется мечта, идеал человека. В этом стихотворении заключено зерно - основная идея “Алых парусов” и всего творчества Грина - идея волшебной силы мечты, способной творить чудеса. По Грину, надо сильно мечтать, и тогда раскроются пути осуществления мечты. Мечта - это неодолимое орудие против косности, отупения, цепкости обывателей. Каждый должен делать чудеса, воплощать мечту, претворять ее в жизнь своими руками (об этом хорошо сказано в его “Алых парусах”, где Грэй своими руками осуществляет мечту Ассоль).

Другая поэтическая декларация А.С. Грина - стихотворение “Из дневника”, где речь идет об ответственности поэта за свое творение, о глубокой выношенности темы, о горячем отношении к ней автора, о невозможности с микроскопической точностью, совершенно адекватно отразить волнующую жизнь, так она богата и интересна. Но призвание художника, поэта - приблизиться хотя бы к подобному изображению.

Февральскую революцию 1917 года Грин встретил восторженно, как прелюдию к “светлому празднику возрожденья”, когда не будет извечной дисгармонии между жизнью и идеалом, когда человек будет свободен. При первом же известии о февральской революции Грин пошел “пешком на революцию” (так назвал он свой очерк, опубликованный в 1917 году в альманахе “Революция в Петрограде”, где описал свое путешествие из Финляндии, из Лунатийоков, куда был выслан в августе 1916 г. за оскорбление царской фамилии).

Февральской революции он посвящает высоко гражданское стихотворение “Колокола”, где выступает сторонником братства, единства, сплоченности. Грин весь в ожидании грядущих перемен. Тон стиха бодрый, лексика высокая, торжественная. Ликуя, приветствует он набат колоколов, зовущих к возрождению:

Звучат, гудят колокола,
И мощно грозное их пенье...
Гудят, зовут колокола
На светлый праздник возрожденья.

Пусть рухнет свод тюремных стен,
Чертоги сытого богатства,
Сольются все под сенью братства,
И узники покинут плен.

Вслед за “Колоколами” он обращается к “идеологическим” стихам: “Спор” (Солнце России. - 1917. - № 375), “Петроград осенью 1917 года» (Солнце России. - 1917. - № 380) и другим.

В “Петрограде осенью 1917 года” реалистически передается тревожное ожидание крупных исторических перемен:

Убогий день, как пепел серый,
Над холодеющей Невой
Несет изведанною мерой
Напиток чаши роковой.
Чуть свет - газетная тревога
Волнует робкие умы:
Событьям верную дорогу
Уже предсказываем мы.

И за пустым стаканом чая,
В своем ли, иль в чужом жилье
Кричим, душ и сердец вскрывая
Роскошное дезабилье.
Упрямый ветер ломит шляпу,
Дождь каплей виснет на носу;
Бреду, вообразив Анапу,
К пяти утра по колбасу.

В 1919 году он неожиданно для многих печатает в журнале “Пламя” (№ 36), редактируемом А.В. Луначарским, большую поэму “Фабрика Дрозда и Жаворонка”. Главный герой поэмы - Яков Дрозд, токарь по меди, эстетически, как художник (“был он внутренно поэт”), отрицает “труд бездушный, механический”, труд без “радостных глубин”, превращающий человека в раба машины и заставляющий терять собственную личность:

Нет, - проклятье, братцы, труд,
Механически мертвящий!

Мечтатель Дрозд хотел бы видеть труд творчества - “вдохновеньем увлеченного творца” “среди хрустальных, светлых стен” фабрики будущего. Этот оптимистический прогноз он выражает и в ряде послеоктябрьских стихотворений, сказок, поэм (“Сказка о слепой рыбе”, программное стихотворение “Движение” и другие). Но так как будущее ему представлялось слишком неопределенным и далеким: “лет через триста”, а современная действительность эстетически далеко не совершенной, тяжелой и трудной, он все же не расстается с Гринландией, Зурбаганом, Лиссом...